набережночелнинский литейно-механический
завод «магнолия»

Россия — страна сигналов

«Проводить ли секвестр? А если сокращать, то как именно?» — задал повестку модератор, по его словам, «бюджетной секции», ректор Академии внешней торговли Сергей Синельников-Мурылев участникам дискуссии Гайдаровского форума РАНХиГС. В программе форума эта секция называлась «Финансовая политика: нормализация или дестабилизация?», и могло показаться, что речь пойдет о финансовой системе, но после конкретизации модератора стало ясно, что именно считается финансами. «Как я и боялся, дискуссия сведется к тому, сколько потратить и за какой период времени», — подытожил ранее итоги другой секции, про «здоровое будущее экономики», президент — предправления Сбербанка - Герман Греф.

Где бы ни заходили дискуссии об экономике и финансах, все равно все сводилось к государственным триллионам, которых в абсолютном значении все меньше, а в относительном, наоборот, все больше. С учетом госкомпаний доля государства в экономике — 50%, в 2015 г. ее ждет драматический рост госсектора, предупредил Греф: «Скоро вся наша экономика будет одно сплошное государство».

«А что у нас будет?»

76% расходов федерального бюджета — непроизводительные, сообщила глава Счетной палаты Татьяна Голикова: 

оборона, безопасность и социальные обязательства. Они секвестру не подвержены, так что 10%-ное сокращение расходов, объявленное Минфином, коснется прежде всего инвестиций. Более того, финансовые власти отозвали лимиты на 2016-2017 гг. и рекомендуют расторгать уже заключенные среднесрочные и долгосрочные контракты, рассказала Голикова: «Это плохой сигнал для экономики, это плохой сигнал для инвестиций, это плохой сигнал для развития». Бывшая замминистра финансов, отвечавшая в Минфине за бюджет, рекомендовала коллегам не спешить с секвестром хотя бы в течение I квартала, а определиться сначала с приоритетами и разъяснить их населению и бизнесу. «Ни население, ни предпринимательское сообщество до конца не понимают, куда мы пойдем, какие сферы будут поддерживаться и какие госсубсидии будут поддержаны», — рассказала Голикова.

Делегат из Набережных Челнов тут же взволнованно подтвердил опасения Голиковой:«Об импортозамещении я что-то ничего не услышал в бюджете. Мы город машиностроителей, за последние три месяца огромное количество заявок идет, но средний возраст оборудования в России — 23 года, и что на нем можно сделать?» «Вы получили в этом году колоссальные экономические преимущества, — объяснил отечественному производителю замминистра финансов Алексей Моисеев. — А наша с ЦБ задача — эффективное функционирование рынков, в этом году они будут работать хорошо, что позволит вам привлекать необходимое финансирование». Как в анекдоте про проигравшую футбольную команду — «ничего страшного, в следующий раз сыграем еще лучше», съязвил председатель комитета Госдумы по бюджету и налогам Андрей Макаров.

Возникает когнитивный диссонанс, пожаловался Макаров: «Вот слушал сегодня блистательное выступление премьера, блистательное. И под каждым [его] словом о том, чего у нас не будет — не будет ограничений на движение капитала, не будем закрываться от мира, — думаю, каждый готов подписаться. И тем не менее хотелось бы услышать — а что у нас будет-то?» Совершенно непонятно, чего хочет правительство, посетовал депутат. Все только твердят — как хорошо, что кризис, санкции, теперь экономика будет лучше и краше. «А раньше-то что мешало?» — недоумевал Макаров. Одних только дорожных карт уже больше, чем рублей в бюджете, и слова правильные все говорят, продолжил он, а толку нет: «Я бы сформулировал главную задачу так: как вернуть доверие, которого не было».

Россия — страна сигналов, и это очень печально, констатировал Макаров: «Законы обсуждать бессмысленно — люди в них не верят. Поэтому вопрос в том, что сигналы, которые подаются, — дойдут они или нет, будут поняты или нет, и поверят им или не поверят». Подобная «сигнальная система» означает, что все экономические проблемы лежат во внеэкономической плоскости, заключил Макаров: без решения проблемы доверия обсуждать, в какие проекты вкладывать деньги, бессмысленно, потому что недоверие бизнеса государству не позволит решать никакие задачи. Если сигналы не будут подкрепляться действиями, все в очередной раз провалится, убежден Макаров.

Отповедь депутата

Секвестр означает, что государство не разбирается, какие расходы эффективны, а какие нет — поэтому проще все срезать одинаково, объяснил Макаров. Вот, например, госпрограммы: 39 штук — половина бюджета — утвердили за 45 минут. «Это профанация!» — возмутился он. Нужно определить, не на что идут средства, а какие они принесут результаты, убеждал он: «На 1 января 2014 г. мы обнаружили 2,3 трлн руб. дебиторской задолженности, без гособоронзаказа — о нем либо хорошо, либо ничего — 1,5 трлн. Из этого 95% — авансовые платежи: т. е. министерства, которые не смогли эффективно израсходовать деньги, забубухали средства авансом куда-то в будущее — о какой эффективности тут идет речь? И после этого мы говорим о нехватке средств и собираемся что-то сокращать!».

Значит, правильно решили на 10% бюджет сократить, заключил на это Моисеев: «Министерства лучше, чем мы, знают, где у них лежат деньги, которые им некуда запихнуть. Либо у нас есть Госплан, который все за всех знает, либо у нас нет Госплана, и люди, которые тратят деньги, лучше знают, где у них эффективные, а где неэффективные расходы». Если же ввязываться с ними в дискуссии, что и где им сократить, то это приведет только к росту бюджетных расходов, как уже бывало, знает Моисеев.

«Мне немножко страшно стало», — признался Макаров вполголоса. «Минфин говорит — мы не разбираемся, тратили ли министерства деньги на реальные проекты, и даже не пытаемся разобраться, потому что у нас не Госплан», — изумился он. В нормальной стране, обратился он к Моисееву и продолжил, повышая голос, «в нормальной стране вы приходите в парламент и доказываете каждый проект — на что будут истрачены деньги, какой будет эффект, когда объект будет построен, что получат от этого люди». И тогда этот объект контролирует, с одной стороны, парламент, а с другой — люди там, где этот объект строится, продолжал Макаров, почти крича: «И если объект не построен, те, кто за него взялся, либо сели в тюрьму, либо как минимум лишились должности! А когда вы значимость проектов доказываете у себя в кабинетах друг другу — вот тогда и возникает вопрос эффективности средств».

Депутатов вообще ни в грош не ставят, возмущался Макаров. Исполнение ФЦП по Калининграду за 9 месяцев — 12%, а там «огромные средства», и когда депутаты предложили рассмотреть программу на трехсторонней комиссии, в соответствии с законом, то Минфин вместо этого быстренько ее согласовал и вынес на правительство, негодовал Макаров. «И когда у вас в Калининграде грохается мост, это потому, что вы никак не контролируете ни расходование этих средств, ни на что они выделяются и нарушаете даже те, почти импотентные процедуры контроля, которые сегодня есть, — клеймил депутат. — Никакая прокуратура, ни ФСБ, ни Счетная палата не смогут проконтролировать эти расходы, если вы не дадите возможность их контролировать людям, а сегодняшний механизм принятия бюджета — он исключает людей». Зал бурно зааплодировал, Моисеев молчал, уткнувшись взглядом в стол — возможно, тоже размышлял о нормальной стране, где парламент представляет именно избравших его людей. «Давайте пока без вопросов из зала», — опасливо свернул демократию модератор и передал слово первому зампреду ЦБ Ксении Юдаевой.

Новое старое

Юдаева предпочла — «для разнообразия» — поговорить не о бюджете, а о денежно-кредитной политике. Напомнив о пережитых экономикой сложностях — изменении политики ФРС, санкциях, падении цен на нефть, — она призвала адаптироваться к новой реальности: «Нефть будет дешевле, чем мы привыкли, а деньги — дороже». ЦБ смягчит политику, пообещала Юдаева, но только после снижения инфляционных ожиданий. «Я вот даже специально розовый костюм надела, чтобы постараться выглядеть не настолько пессимистично, — успокоила она аудиторию. — Да, у нас новая реальность — так случилось, да, у нас новые времена. Но у нас огромный потенциал. И если мы будем проводить грамотную политику во всех сферах, то мы сможем высвободить этот потенциал и в рамках этой новой реальности успешно развиваться».

После кризиса всегда наступает оздоровление, подтвердил председатель банковской группы "Альфа-банк" Петр Авен: 

«Я помню еще совсем старый кризис — конца 1980-х гг.». Но уроки прошлого не надо забывать. Горбачев начинал с 10%-ного сокращения расходов, напомнил Авен: «Это был первый удар 1987 г. — срезать всем одинаково. Это не работает». В 1992 г. ЦБ считал, что предприятиям надо давать кредиты, закончилось это бедой, напомнил Авен еще одну историю. Один из выводов всех прошедших кризисов — что управление чем угодно (экономикой, банком) в кризис и в нормальных условиях — это две разные жизни. В условиях кризиса и ЦБ, и Минфин отвечают за одно — стабильность, цели роста на время кризиса должны быть забыты, считает Авен: «Единственное, о чем надо думать, — это о выживаемости, все остальное вторично». Разговоры о том, что ЦБ надо снизить ставку с 17 до 15% для роста инвестиций, — это какая-то мифология, считает Авен: не ставка сейчас мешает инвестициям, а неопределенность. Для ЦБ главное — сохранение банковской системы и резервов, а для бюджета — поддержка населения, заключил Авен: «В условиях кризиса население надо спасать всегда, предприятия — иногда, а собственников — никогда».

За население заступался и министр экономического развития Алексей Улюкаев на пленарной дискуссии про здоровую экономику. Ее заявленные темы тоже способны вызвать когнитивный диссонанс: «Бюджет для человека или человек для бюджета?», «Здоровое население: расходы или доходы?» Должно быть, кризис — это еще и время вспоминать очевидное, хотя оно, забытое, и может казаться невероятным. «Мне кажется, мы должны уходить от этатистской ориентации, когда важно государство, государственные обязательства, государственные полномочия, а происходящее в бизнесе и домохозяйствах — не так важно», — предложил Улюкаев.

Но пока Россия пытается — пусть и на словах — отойти от эстатизма к капитализму, мир в нем разочаровывается, поведал «социолог-марксист», профессор Йельского университета Иммануил Валлерстайн: «Что-то в мире не то происходит». Капитализм уже даже самим капиталистам не нравится, они сами ищут ему альтернативу, рассказал он: да, капиталистическая система существует 500 лет, но этого недостаточно, чтобы она выжила. Каким будет новый порядок, профессор не знает: «Шанс 50%, что система станет лучше, если ее сменить, и 50% — что хуже». Дискуссия о том, есть ли будущее у капитализма, пользовалась на форуме большим интересом: уж если мир сходит с ума или трещит по швам, то метаплазия экономики или двукратная девальвация — такие пустяки. Все тлен.

«Эта эпоха — эпоха благостного развития — миновала безвозвратно. Она сменилась эпохой гораздо более порывистой, скачкообразной, хаотичной, конфликтной», — зачитал Улюкаев «слова незаслуженно забытого мыслителя начала XX века». Это Ленин написал лет 100 назад, объявил он. Во многом нынешняя ситуация похожа на ту, заметил министр.

Источник: электронная версия газеты "Ведомости. Среднее Поволжье"